Перевод по немецкому языку

Was bedeutet „prosoziales“ Verhalten? Die Benennung des Sachverhalts, um den es hier geht, bereitet Schwierigkeiten. Es stehen eine ganze Reihe von Begriffen zur Wahl: hilfreiches Verhalten, Altruismus, moralisches Verhalten, empathisches Verhalten. Im Jahre 1967 regten zwei amerikanische Forscherteams unabhängig voneinander an, das, worum es geht, „prosoziales Verhalten“ zu nennen. Dieser Vorschlag setzte sich durch, denn dieser Begriff ist weit genug, alle Formen hilfreichen Verhaltens zu umfassen. Der Forschungsbereich selber hat sich unter dem Namen „Altruismusforschung“ etabliert. Eine Lexikondefinition von Altruismus lautet: „aus eigenem Antrieb die Interessen anderer wie eigene Interessen zu verfolgen“ (Meyers Enzyklopädisches Lexikon 1971). Auguste Comte nennt „vivre pour autrui“ ein dem Egoismus überlegenes Gesellschaftsprinzip. Es geht also beim Altruismus darum, sich die Interessen und Bedürfnisse des anderen zu eigen zu machen, den Egoismus um des anderen Willen zurückzustellen. Unabdingbar ist, dass es sich bei hilfreichem Verhalten um ein intentionales Verhalten handelt. Der Helfer muss dem anderen helfen wollen. Handlungen, die zufällig positive Folgen für einen anderen haben, fallen nicht unter den Begriff. Einsichtig ist auch die Formulierung: „die Interessen anderer wie eigene Interessen“ zu verfolgen. Es handelt sich dabei um eine Variante der „Goldenen Regel“, die lautet: „Alles, was ihr wollt, dass euch die Leute tun, das tut ihnen auch“. Der Erfolg einer altruistischen Handlung kann dagegen nicht in die Definition aufgenommen werden. Prosoziale Handlungen können misslingen. Die Kosten prosozialen Verhaltens können hoch sein. So ist es möglich, dass der Retter selber Schaden an Leib und Leben nimmt. Es kann niemandem ein Vorwurf daraus gemacht werden, wenn er diese Kosten abwägt. So wäre es wenig ratsam, wenn ein einzelner versuchen würde, sich mit einem halben Dutzend mit Schlagstöcken und Messern bewaffneten Jugendlichen anzulegen, um deren Opfer zu helfen. Er muss sich dann andere Strategien der Hilfe überlegen. Schwierig ist die Frage zu entscheiden, wie ein möglicher Gewinn oder eine Gratifikation zu bewerten ist. Der Gewinn einer guten Tat kann vielfältig sein: Er kann reichen von der Erwartung der Reziprozität („Wenn ich in eine solche Situation komme, möchte ich auch, dass mir geholfen wird.“) bis zu öffentlichen Ehrungen, etwa der Verleihung einer Medaille. So etwas geschieht aber in der Regel nur bei spektakulären Fällen. In der großen Zahl der alltäglichen Hilfeleistungen spielt der „Lohn der guten Tat“ keine Rolle, wenn man von dem guten Gewissen absieht, das sie vermittelt. Wenn ich einem gebrechlichen alten Mann über die Straße helfe, wenn ich einem Behinderten beistehe, in sein Auto einzusteigen, dann kann ich weder mit Reziprozität rechnen noch eine Belohnung erwarten. Man kann darüber streiten, ob altruistisches Handeln voraussetzt, dass derjenige, dem ich helfe, ein Fremder ist. Kant hat beispielsweise rigoros die Auffassung vertreten, dass eine gute Tat keine moralische Handlung sei, wenn ich sie meinem Freunde erweise — was dann den heftigen Widerspruch Schillers hervorrief. Eine wichtige Frage (auf die ich noch ausführlich eingehen werde) ist, welche Rolle Empathie, also die Fähigkeit, sich in einen anderen einfühlen zu können, bei der Hilfeleistung spielt. Dabei müssen die beiden Motivationsformen für prosoziales Handeln diskutiert werden: Einmal kann ich Hilfe leisten aufgrund der (gesellschaftlichen) Normen meines Gewissens: Gerät ein Mensch in Not, so hat man zu helfen; oder handele ich aus dem Gefühl des Mitleidens, der Einfühlung in die Not und das Leiden des anderen. Man könnte die erste Motivation zu prosozialem Handeln kognitiv-formal, die zweite emotional-inhaltlich nennen. Was ist das Motiv für prosoziales Handeln? Weshalb bringen Menschen den Mut für eine hilfreiche Tat auf, die oft mit großen Kosten verbunden ist? So riskiert derjenige, der einen Menschen vor dem Ertrinken retten will, sein Leben. Aber auch bei unspektakulären, kleinen Hilfsaktionen des Alltags entstehen Kosten: der Zeitaufwand, Scherereien mit der Polizei oder die Notwendigkeit, vor Gericht als Zeuge erscheinen zu müssen. Das Ausmaß des prosozialen Handelns wird in der Regel in der öffentlichen Diskussion unterschätzt. Es ist keineswegs so, wie Medienberichte nahelegen, dass nicht geholfen wird und die Menschen wegsehen, die Rolläden herunterlassen, wenn ein Mensch in Not gerät und Hilfe braucht. Empirische Untersuchungen zeigen, dass dies keineswegs generell zutrifft. • Der Hessische Rundfunk machte folgendes Experiment: Einige junge Leute pöbelten in der Frankfurter U-Bahn einen Schwarzen an. Eine verdeckte Kamera filmte die Reaktion der Fahrgäste. In der Mehrzahl der Fälle griffen die Anwesenden ein. • Ein Forscherteam der Freien Universität Berlin ließ Studenten in der Berliner U-Bahn Gespräche mit ausländerfeindlichen Parolen führen. Die Hypothese lautete, dass die Fahrgäste in die Gespräche einstimmen würden. Dies geschah jedoch nicht; im Gegenteil: In der Mehrzahl der Fälle wurden die Studenten von Fahrgästen zurechtgewiesen. • In der New Yorker U-Bahn wurden Unfälle simuliert, wobei sich das „Opfer“ auf den Boden fallen ließ und mit geschlossenen Augen liegen blieb. In 73% der Fälle wurde Hilfe geleistet. Unter welchen Bedingungen wird Hilfe geleistet? Es stellt sich nun die Frage, unter welchen Bedingungen Hilfe geleistet wird. Dazu gibt es — vor allem in den USA — eine große Zahl von empirischen Untersuchungen. Vier Gruppen von Einflussfaktoren lassen sich feststellen, die hilfreiches Verhalten begünstigen oder behindern. Modellhandeln: Damit ist gemeint, dass Menschen dazu neigen, einem „guten Vorbild“ zu folgen. Wird eine Gruppe von Menschen mit der Not eines anderen konfrontiert, dann ist die Chance groß, dass die meisten Zeugen helfen, wenn einer der Gruppe die Initiative ergreift. Die Hilfsaktion von Karlheinz Böhm für Äthiopien ist ein solches Beispiel für die Wirkung eines Modells. Karlheinz Böhm konnte in wenigen Tagen Spenden von über einer Million Mark einwerben, als er selber seine Schauspielhonorare spendete und versprach, die Leitung der Hilfsaktion zu übernehmen. Normatives Handeln: In den westliches Demokratien wird die Norm, in Not geratenen Menschen zu helfen, moralisch hoch bewertet. Gerade die scharfe öffentliche Kritik an dem Ausbleiben von hilfreichem Verhalten macht den hohen moralischen Wert deutlich, der in unserer Gesellschaft prosozialem Verhalten beigemessen wird. Die Norm der sozialen Verantwortung schreibt vor, dem zu helfen, der in einer schlechteren Position ist als man selbst. Obwohl — insbesondere von konservativer Seite — über den Zerfall der gesellschaftlichen Normen und Werte geklagt wird, ist die Norm des hilfreichen Verhaltens noch immer weit verbreitet. Situative Bedingungen: Unterschiede in den Rahmenbedingungen führen oft zu überraschend großen Unterschieden in der Bereitschaft der Hilfeleistung. Selbst so banale Randbedingungen wie Lärm vermindern die Hilfsbereitschaft. Von großer Bedeutung ist die Zahl der Anwesenden bei einem hilfeheischenden Ereignis. Sind viele Menschen anwesend, so kann der einzelne denken: Warum soll gerade ich helfen? oder: Vielleicht ist unter den Anwesenden jemand, der besser helfen kann als ich (etwa ein Arzt). Einzelne Anwesende helfen zuverlässiger und schneller als eine Gruppe von Menschen. Bei zahlreichen Zuschauern setzt so etwas ein wie „Verantwortungsdiffusion“. Emotionale Faktoren: Von großer Bedeutung ist die emotionale Befindlichkeit dessen, der sich zur Hilfeleistung aufgerufen fühlt. Ist ein Mensch im Stress, Zeitdruck oder fühlt er sich schlecht, so ist er weniger zur Hilfeleistung geneigt, als wenn er in einer guten Verfassung ist, Zeit hat und sich wohlfühlt. Gibt es „gute, hilfreiche“ Menschen? Über die Frage, ob es Persönlichkeitseigenschaften sind, die Menschen dazu veranlassen zu helfen, oder ob die situativen Bedingungen darüber entscheiden, ist viel gestritten worden. Bis zur Mitte der 60er Jahre war man überwiegend der Meinung, dass es die Persönlichkeitseigenschaften sind, die den Ausschlag geben, ob ein Mensch hilft. Man ging davon aus, dass es den „hilfreichen“ Menschen gibt, der in einem Notfall handelt. Es entspricht ja auch unserer Alltagserfahrung, dass bei gleicher oder annähernd gleicher Situation der eine Mensch hilft, der andere aber nicht. Wie steht es dagegen mit den situativen Bedingungen? Seit Mitte der 60er Jahre wurden vor allem die externen Faktoren diskutiert. Dies mag zusammenhängen mit dem „Zeitgeist“ der 60er und 70er Jahre, also der Entstehungszeit der Studenten-, Civil Rights-, Friedens- und Frauenbewegung. Die Ergebnisse der empirischen Forschungen dieser Jahre zeigten die hohe Bedeutung der situativen Faktoren, so dass Forscher sich zu der Formulierung hinreißen ließen: „It’s not who you are, but where you are.“ Die Frage der Anlagen des Menschen wurde dagegen kaum diskutiert. Auch der Erziehungsgedanke trat in dieser Zeit immer stärker in den Vordergrund des Interesses. Hilfreiches Verhalten wurde als Folge der Erziehung der Kinder durch Eltern und Schule gesehen. Es wurde die Auffassung vertreten, dass Kinder nur dann altruistisches Verhalten zu zeigen vermögen, wenn sie zuvor gelernt haben, die Gefühle anderer empathisch oder stellvertretend zu erfahren. Ist prosoziales Verhalten angeboren? In den 70er Jahren wurde die Frage nach den Motiven menschlichen Verhaltens häufig in der Alternative genetische versus gesellschaftliche Faktoren diskutiert. Dies greift insofern zu kurz, als beim Menschen immer genetische und gesellschaftliche Faktoren miteinander verwoben sind. Die Kultur beeinflusst die gegebenen biologischen Faktoren, formt sie, verändert sie, unterdrückt oder fördert sie. Umgekehrt ist nicht zu bestreiten, dass es auch für den Menschen als Teil der Evolution des Lebens natürliche Vorgaben gibt, die nicht außer Acht gelassen werden dürfen, wie dies häufig in den 70er Jahren geschah. Das Problem, ob die Evolution des Lebendigen nicht zwangsläufig zu egoistischen Verhaltensformen führt, beschäftigt die Biologie seit Darwin. Nach der Logik der Genetik, so schien es, dürfe es im Reich des Lebendigen nur Eigennutz geben. Jedes Lebewesen konkurriert mit seinen Artgenossen um knappe Ressourcen, und der Unterlegene hinterlässt notwendigerweise weniger Nachkommen als der Tauglichere. Der „Kampf ums Dasein“, die fundamentale Logik der Evolution, schien altruistisches Verhalten auszuschließen. Schon Peter Kropotkin, der russische Anarchist, hat Anfang des vorigen Jahrhunderts in seinem Buch „Gegenseitige Hilfe in der Tier- und Menschenwelt“ (1902) gegen diese Auffassung protestiert. Er konnte an vielen Beispielen zeigen, dass in der Natur keineswegs ein ständiger blutiger Kampf aller gegen alle herrscht. Viele Lebewesen existieren friedlich nebeneinander, Elterntiere versorgen unter Hintanstellung ihrer Interessen ihre Jungen, gelegentlich opfern sich einzelne Tiere für die Gruppe. Was es eigentlich in der Natur nicht geben dürfte, gibt es tatsächlich: altruistisches oder doch quasi-altruistisches Verhalten. Die ersten plausiblen Antworten auf die Frage, wie Altruismus biologisch möglich ist, wurden in den 60er und 70er Jahren des 20. Jahrhunderts gegeben. Die Soziobiologie unterscheidet — sowohl bei Tieren als auch bei Menschen — zwei Formen der Hilfeleistung: den Verwandten-Altruismus und den reziproken Altruismus. Die erste Form ist unmittelbar einsichtig: Verwandte helfen sich aufgrund der Verwandtschaftsbeziehungen. Die Übertragung von Ergebnissen der Tierverhaltensforschung auf den Menschen ist höchst problematisch, weil beim Menschen durch die kulturelle Überformung in menschlichen Gesellschaften andere Regeln gelten als in der Natur. Aber es ist doch bedenkenswert, dass in allen uns bekannten Gesellschaften mit absteigendem Verwandtschaftsgrad auch die Bereitschaft zur Hilfeleistung abnimmt. So können in der Regel entfernt verwandte Neffen und Nichten nicht die Hilfe und Unterstützung erwarten, die wir jederzeit den Mitgliedern der eigenen Familie, etwa unseren Kindern, gewähren. In modernen Gesellschaften scheint diese Form des Altruismus zurückzugehen, wenn man als Vergleich vormoderne, agrarische Gesellschaften heranzieht. Wie stark in diesen Gesellschaften die Form des Verwandten-Altruismus ist, können wir an den bei uns lebenden Türken sehen; sie kommen in der Regel aus agrarischen Gebieten Ostanatoliens. Aber auch in unserer individualisierten Gesellschaft gibt es noch diese Form des Altruismus. Sie ist freilich auf die Kernfamilie zusammengeschmolzen: Hilfe der Ehepartner untereinander und Hilfe für die Kinder. Den reziproken Altruismus kann man sich am besten am Beispiel der Freundschaft verdeutlichen. Freunde helfen sich in der Weise, dass der eine dem anderen hilft und dabei unterstellt, dass der andere auch ihm helfen würde, wenn er in der gleichen Situation wäre. Dabei sind keine ökonomischen Tauschbeziehungen gemeint. Wenn jemand sich ökonomisch verhielte, so würde das eher die Entstehung einer Freundschaft verhindern. Mit Reziprozität ist nicht gemeint, dass ein Freundschaftsdienst sofort ausgeglichen werden müsste. Der reziproke Altruismus ist eher ein Wechsel auf die Zukunft. Reziproker Altruismus bedeutet also, dass auf Dauer ein ausgeglichenes Verhältnis zwischen Geben und Nehmen besteht. Wenn dagegen immer nur der eine hilft, der andere aber nicht, dann zerbricht in der Regel die Beziehung. Derjenige, der hilft, empfindet sich dann als ausgebeutet. Die Verhaltensforschung macht deutlich, dass es sich bei prosozialem Verhalten Fremden gegenüber um eine spezifisch menschliche Verhaltensweise handelt, die zu den kulturellen Errungenschaften des Menschen zählt. Wie entstehen aber solche Eigenschaften? Wann setzen sie sich in einer Gesellschaft durch? Dieses Problem greifen die Theorien einer sozialen Selektion menschlichen Verhaltens auf. Damit ist gemeint, dass sich ein Verhalten dann in einer Gesellschaft durchsetzt, wenn es belohnt und davon abweichendes Verhalten bestraft wird. Daraus folgt die Frage: Welche Verhaltensweisen werden in unserer Gesellschaft prämiert? Die egoistischen oder die altruistischen? Offensichtlich handelt es sich dabei um keine Alternativfrage. In unseren modernen Industriegesellschaften sind zwei antagonistische Entwicklungsstränge gleichzeitig wirksam. Ein Trend der:Entzivilisierung, der Brutalisierung und des Anwachsens der Gewalt und eine entgegengesetzte Entwicklungslinie der Zivilisierung, der Sensibilisierung für Gewalt und das Anwachsen der sozialen Verantwortung. Da die Forschung in der Regel monokausal vorgeht und nur eine der beiden Entwicklungslinien in den Blick nimmt, gibt es keine Aussagen zu dem Verhältnis beider Entwicklungen zueinander und ihren Wechselwirkungen. Auch zu der Frage, wie im Handeln einer Person beide Motive wirksam sein können, gibt es noch keine empirischen Untersuchungen. Solche Untersuchungen wären aber notwendig, um pädagogische Strategien zu entwickeln zur Förderung der einen Tendenz und Zurückdrängung der anderen. Die Vertreter der These, dass unsere Gesellschaft eine Ellenbogengesellschaft sei, werden sagen: Die egoistischen Verhaltensweisen werden in unserer Gesellschaft begünstigt. Zweifellos gelten egoistische Verhaltensweisen in einer Single-Gesellschaft, die im Zeichen des Neoliberalismus weite Bereiche des gesellschaftlichen Lebens dem „freien Spiel des Marktes“, also der Konkurrenz überlässt, als angemessen. Wettbewerbsorientierung begünstigt in der Regel den Egoismus. Es werden dann „Nullsummenspiele“ gespielt, d.h. Spiele, bei denen der Gewinn des einen immer zu Lasten des oder der anderen geht. Dies scheint auf den ersten Blick logisch zu sein. Die Auffassung: „Man muss zuerst an sich selber denken“ oder: „Wer Rücksicht auf die anderen nimmt, ist zuletzt der Dumme“ beherrscht ja auch die Stammtische. Aber bei genaueren Analysen (wie sie etwa die Spieltheorie vorgenommen hat) zeigt sich, dass in vielen Fällen rein egoistische Strategien im Wettbewerb nicht die günstigsten sind. Als die erfolgreichsten Strategien haben sich vielmehr diejenigen herausgestellt, die konfrontatives, egoistisches Verhalten mit kooperativem Verhalten zu verbinden verstehen, also „gemischte Strategien“, wie sie die Ethologie in der Evolution — allerdings in einem anderen Sinn — ausgemacht hat. Wir finden in unserer Gesellschaft beide Verhaltensweisen: den brutalen Egoismus, der sich kalt über die Interessen anderer hinwegsetzt, und altruistisches Verhalten, das bis zur Selbstaufopferung gehen kann. Offensichtlich werden auch beide Verhaltensweisen in unserer Gesellschaft prämiert und verstärkt: die egoistischen durch einen raschen, aber vielleicht nicht dauerhaften Erfolg, die prosozialen durch gesellschaftliche Anerkennung und langfristigen Erfolg. Die Wertschätzung altruistischer Tugenden scheint sich in den letzten Jahrzehnten in unserer Gesellschaft noch erhöht zu haben. Nie war das Spendenaufkommen für altruistische Zwecke so hoch wie heute. Man könnte einwenden, dass viele Menschen Geld spenden, anstatt konkret zu helfen, um sich ein gutes Gewissen zu verschaffen. Aber auch die Zahl der Menschen, die sich persönlich einsetzen und helfen, wächst. Nie gab es eine so große Zahl von Gruppen, Organisationen, Vereinen, Bürgerinitiativen, die sich für Schwache und Benachteiligte (Arme, Obdachlose, Asylbewerber, Behinderte usw.) in unserer Gesellschaft und weltweit einsetzen. So schreibt die Zeit vom 16. März 2000: „Fast 50 000 Selbsthilfegruppen in Deutschland unterstützen Bedürftige. Bürger gründen Krankenpflegevereine, bauen Selbsthilfenetze für Senioren auf, organisieren Sterbebegleitung, richten Tauschbörsen oder Armenküchen ein: Während der Sozialstaat unter seinen Lasten ächzt, wächst der Gemeinsinn. Jugendforscher von BAT und Shell beobachten die Entstehung einer Kultur der Gegenseitigkeit… Es wächst die Zahl freiwilliger Helfer, besonders in den kleinen Initiativen… Zwischen Helfern und Hilfsbedürftigen wird nicht strikt unterschieden… So entsteht aus Gegenseitigkeit ein Füreinander, soziales Lernen voneinander.“ Gleichzeitig aber haben sich auch die asozialen Verhaltensweisen verstärkt: die Brutalisierung des Alltags, der Anstieg der Gewalt in den zwischenmenschlichen Beziehungen — man denke nur an die hohe Zahl der ausländerfeindlichen Gewalttaten. Wie passen die beiden Entwicklungsstränge zusammen? Ich glaube, wie bereits angedeutet, dass wir davon ausgehen müssen, dass es beide Tendenzen gibt. Dies fällt uns schwer. Es gehört offensichtlich zu unseren tiefverwurzelten Denkgesetzen, dass wir die Komplexität der Realität auf ein entweder/oder reduzieren wollen. Dies beantwortet unsere Eingangsfrage: Einerseits gibt es eine zunehmende Rücksichtslosigkeit, die egoistische Durchsetzung der eigenen Interessen, andererseits ist aber auch eine empirisch belegbare Gegenbewegung zu konstatieren, die eine höhere Sensibilität für den anderen einfordert und Hilfsbereitschaft und positives Verhalten wachsen läßt. Diese Kräfte gilt es zu stärken.

Перевод

Что значит просоциальное поведение? Сложно дать определение проблеме, о которой здесь идет речь. На выбор существует несколько терминов: полезное поведение, альтруизм, моральное поведение, эмпатическое поведение. В 1967 году две американские исследовательские группы независимо друг от друга предложили назвать то, о чем идет речь, «просоциальным поведением». Это предложение было признано, потому что этот термин достаточно широк, чтобы охватить все формы полезного поведения. Сама область исследований зарекомендовала себя под названием «Исследование альтруизма». Лексическое определение альтруизма звучит так: «по собственной воле преследовать интересы других и собственные интересы» (Энциклопедический словарь Майера, 1971). Огюст Конт называет «vivre pour autrui» (с франц. «жить для других») принципом общества, превосходящим эгоизм. Таким образом, в случае альтруизма речь идет о принятии интересов и потребностей другого, откладывание эгоизма во имя воли другого. Неотъемлемо то, чтобы при полезном поведении речь шла об интенциональном поведении. Помогающий должен хотеть помочь другому. Термин не включает действия, которые имеют в будущем положительные последствия для другого. Формулировка «преследовать интересы других как своих собственных» также является подходящей. В этом случае речь идет о варианте «Золотого правила», которое гласит: «Все, что вы хотите, чтобы люди делали для вас, вы должны делать для них». Однако успех альтруистического действия не может быть включен в определение. Просоциальные действия могут не удасться. Цена просоциального поведения может быть высокой. Так что вполне возможно, что спаситель нанесет ущерб своей жизни и своему здоровью. Нельзя упрекнуть того, кто учел эту цену. Поэтому было бы нецелесообразно, если бы один человек попытался тягаться с полдюжиной молодых людей, вооруженных дубинками и ножами, чтобы помочь их жертве. Тогда ему следует подумать о других стратегиях оказания помощи. Трудно решить вопрос, как оценить возможную пользу или вознаграждение. Польза от доброго дела может быть самая разная: от ожидания реципрокности («Если я попаду в такую же ситуацию, я бы хотел, чтобы мне тоже помогли».) она может доходить до публичного чествования, как например вручение медали. Обычно это происходит только в сенсационных случаях. В большом количестве обыденного оказания помощи «награда за доброе дело» не играет роли, если только не добрая совесть, которая ее передает. Помогая слабому старику перейти через дорогу, инвалиду сесть в машину, я не могу надеяться на реципрокность или вознаграждение. Можно поспорить о том, предусматривает ли альтруистическое действие, что тот, кому я помогаю, является незнакомцем. Например, Кант придерживался строгого мнения, что доброе дело не является моральным поступком, если помочь другу. Но после оно вызвало резкую критику Шиллера. Важный вопрос (который я подробно рассмотрю) заключается в том, какую роль играет эмпатия, то есть способность сопереживать другим при оказании помощи. Здесь необходимо рассмотреть две формы мотивации просоциального действия: 1) я могу оказать помощь, основываясь на (общественных) нормах моей совести: если человек нуждается, ему нужно помочь; или 2) я действую из чувства сострадания, сочувствия к нужде и страданиям другого. Первую мотивацию просоциального действия можно назвать когнитивно-формальной, а вторую — эмоциональную. Каков же мотив для просоциального действия? Почему люди решаются сделать полезный поступок, который часто обходится очень дорого? Ведь тот, кто хочет спасти человека от утопления, рискует своей жизнью. Но свою цену имеют и неприглядные, незначительные действия по оказанию помощи в повседневной жизни: потеря времени, неприятности с полицией или необходимость присутствовать в качестве свидетеля в суде. Степень просоциального действия в публичном обсуждении, как правило, недооценивается. Но как сообщают СМИ, это не так. Если помощь не предоставляется, люди не отводят глаз, они не опускают жалюзи, когда человеку нужна помощь. Эмпирические исследования показывают, что в целом это не так. • Радиокомпания «Гессенское вещание» провела эксперимент: несколько молодых людей пристали к черноеожему человека в метро Франкфурта. Скрытая камера снимала реакцию пассажиров. В большинстве случаев присутствующие вмешались. • Команда исследователей из Свободного университета Берлина заставила студентов в берлинском метро разговаривать с ксенофобскими выражениями. Гипотеза была такой, что пассажиры присоединятся к разговору. Однако этого не произошло. Наоборот: в большинстве случаев студентам делали замечание. • В нью-йоркском метро имитировались несчастные случаи, когда «жертва» падала на пол и лежала с закрытыми глазами. Помощь была оказана в 73% случаев. При каких условиях оказывается помощь? Теперь вопрос в том, на каких условиях оказывается помощь. По этому вопросу, в частности в США, существует большое количество эмпирических исследований. Можно выделить четыре группы факторов, способствующих или мешающих полезному поведению. Действие по образцу: Оно предполагает, что люди имеют склонность следовать «хорошему примеру». Когда группа людей сталкивается с нуждой другого человека, есть большая вероятность, что большинство свидетелей помогут, когда один из представителей группы проявит инициативу. Одним из примеров такого являются действия Карлхайнца Бёма по оказанию помощи Эфиопии. За несколько дней Карлхайнц Бем смог собрать пожертвования на сумму более миллиона немецких марок, когда пожертвовал свои гонорары и пообещал взять на себя руководство оказания помощи. Нормативное действие: в западных демократических странах морально высоко ценится норма оказания помощи нуждающимся людям. Резкая общественная критика отсутствия полезного поведения ясно показывает высокую моральную ценность, которая в нашем обществе приписывается просоциальному поведению. Норма социальной ответственности предписывает помогать тем, кто находится в худшем положении. Хотя есть жалобы на упадок социальных норм и ценностей, особенно со стороны консерваторов, норма полезного поведения все еще широко распространена. Ситуативные условия: Отличия в общих условиях часто приводят к крайне резким различиям в готовности оказать помощь. Даже такие банальные условия, как шум, снижают готовность помочь. Большое значение имеет количество людей, присутствующих на событии, требующем помощи. Если присутствует много людей, человек может подумать: Почему должен помочь именно я? или: Может быть, среди присутствующих есть кто-то, кто может помочь лучше меня (например, врач). Одиночные присутствующие помогают надежнее и быстрее, чем группа людей. При наличии многочисленных зрителей начинается что-то вроде «диффузии ответственности». Эмоциональные факторы: Большое значение имеет эмоциональное состояние тех, кто чувствует себя призванным помочь. Если человек испытывает стресс, нехватку времени или чувствует себя плохо, он менее склонен к оказанию помощи, чем тот, кто находится в хорошем расположении духа, не торопится и чувствует себя хорошо. Существуют ли «хорошие люди, готовые помочь»? Было много споров по поводу того, является ли побуждение людей к оказанию помощи свойством личности, или зависят ли ситуативные условия от него. Вплоть до середины 1960-х годов преобладало мнение о том, что именно свойства личности были решающим в том, поможет человек или нет. Считалось, что существует человек, готовый помочь, и он действует в чрезвычайной ситуации. Это также соответствует нашему повседневному опыту, когда в одной и той же или почти одной и той же ситуации один человек помогает, а другой — нет. А что же с ситуативными условиями? С середины 1960-х годов обсуждались, прежде всего, внешние факторы. Это может быть связано с «духом времени» 1960-х и 1970-х годов, то есть временем, когда возникли студенческие и женские движения, а также движения за мир и гражданские права. Результаты эмпирических исследований этих лет показали огромное значение ситуативных факторов, поэтому исследователи приняли формулировку: „It’s not who you are, but where you are.“ (Перевод с англ. «Дело не в том, кто ты есть, а в том, где ты находишься».) Однако вопрос о расположении людей почти не обсуждался. Идея воспитания в это время также вышла на первый план интересов. Полезное поведение воспринималось как результат воспитания детей родителями и школой. Верили, что дети могут проявлять альтруистическое поведение, только если они ранее научились узнавать чувства других, сопереживая или перенимая на себя. Является ли просоциальное поведение врожденным? В 1970-х годах вопрос о мотивах человеческого поведения часто обсуждался в такой альтернативе: генетические факторы против социальных. Эта альтернатива очень поверхностна, поскольку в человеке генетические и общественные факторы всегда связаны друг с другом. Культура оказывает влияние на естественные биологические факторы, формируя, изменяя, подавляя или продвигая их. И наоборот. Нельзя отрицать, что к людям как части эволюции жизни существуют естественные требования, которые нельзя игнорировать, как это часто было в 1970-х годах. С Дарвинских времен биология занимается проблемой, ведет ли эволюция жизни к эгоистичному поведению. Согласно логике генетики, казалось, что в мире живых существ должен быть только личный интерес. Каждое живое существо конкурирует со своими сверстниками за скудные ресурсы, и побежденный обязательно оставляет меньше потомства, чем более способный. Фундаментальная логика эволюции — «борьба за существование» — казалось, исключала альтруистическое поведение. Даже Петр Кропоткин, русский анархист, в начале прошлого века опротестовал эту точку зрения в своей книге «Взаимопомощь в мире животных и человека» (1902). На многих примерах он смог показать, что в природе нет никакой постоянной кровавой борьбы всех против всех. Многие живые существа мирно сосуществуют рядом друг с другом, животные-родители заботятся о своих детенышах, отодвигая в сторону свои интересы, иногда отдельные животные жертвуют собой ради группы. То, чего не должно быть в природе, существует на самом деле, а именно альтруистическое или квази-альтруистическое поведение. Первые правильные ответы на вопрос, насколько альтруизм возможен биологически, были даны в 1960-х и 1970-х годах. Социобиология различает, как у животных, так и у людей, два типа оказания помощи: альтруизм по отношению к родственникам и реципрокный альтруизм. Первый тип виден сразу: родственники помогают друг другу на основе семейных отношений. Перенос результатов исследований поведения животных на людей проблематичен, потому что из-за культурных изменений в человеческом обществе применяются другие правила, нежели в природе. Но стоит учитывать, что во всех известных нам обществах готовность помочь уменьшается с уменьшением степени родства. Так, племянники и племянницы дальнего родства не могут рассчитывать на помощь и поддержку, которые мы всегда оказываем членам нашей собственной семьи, как например, нашим детям. В современных обществах эта форма альтруизма, по-видимому, уменьшается при сравнении досовременных аграрных обществ. Насколько сильна форма альтруизма в отношении родственников в этих обществах, можно понаблюдать по туркам, живущим с нами. Как правило, это люди из аграрных районов Восточной Анатолии. Но даже в нашем индивидуализированном обществе все еще существует эта форма альтруизма. Она, конечно, определилась на основную семью, а именно помощь супругам и детям. Реципрокный альтруизм лучше всего можно уяснить на примере дружбы. Друзья помогают друг другу таким образом, что один помогает другому и при этом предполагает, что другой поможет ему, если он окажется в такой же ситуации. Здесь не подразумеваются экономические обменные отношения. Если бы кто-то вел себя рационально, это, скорее всего, помешало бы возникновению дружбы. Под реципрокностью не понимают то, что дружеская услуга должна быть компенсирована немедленно. Реципрокный альтруизм — это скорее обмен на будущее. Реципрокный альтруизм означает, что в долгосрочной перспективе существует ровное соотношение между отдачей и принятием. Если же помогает только один, а другой нет, то отношения обычно разрушаются. Тот, кто помогает, чувствует себя эксплуатируемым. Исследование поведения проясняют, что в случае просоциального поведения по отношению к незнакомому человеку речь идет о специфически человеческом поведении, которое относится к культурным достижениям людей. Но как возникают такие свойства? Когда они добиваются признания в обществе? Эту проблему решают теории социального отбора человеческого поведения. Это означает, что поведение утверждается в обществе, если оно вознаграждается, а девиантное поведение наказывается. Возникает вопрос: какое поведение вознаграждается в нашем обществе? Эгоистичное или альтруистическое? Очевидно, речь идет не об альтернативном вопросе. В наших современных индустриальных обществах одновременно действуют две антагонистические линии развития: Тенденция к децивилизации, жестокости и росту насилия и противоположная линия развития цивилизации, повышения осведомленности о насилии и повышения социальной ответственности. Поскольку исследование, как правило, носит монокаузальный характер и рассматривает только одну из двух линий развития, нет утверждений о связи между этими двумя линиями развития и их взаимодействия. Также нет эмпирических исследований по вопросу о том, как оба мотива могут быть эффективными в действиях человека. Такие исследования, однако, были бы необходимы для разработки педагогических стратегий, направленных на развитие одной тенденции и подавление другой. Сторонники тезиса о том, что наше общество является обществом жестокой конкуренции, в котором нет дела до чужих бед, скажут: что в нашем обществе поощряется эгоистичное поведение. Эгоистичное поведение, несомненно, считается уместным в индивидуализированном обществе, которое в контексте неолиберализма предоставляет большие сферы общественной жизни «свободной игре на рынке» или конкуренции. Конкурентная ориентация обычно способствует эгоизму. Затем начинают играть в «игры с нулевой суммой», т.е. игры, в которых прибыль одного добывается всегда за счет потерь другого. На первый взгляд это кажется логичным. В кругу постоянно встречающихся людей всегда преобладают следующие точки зрения: «Сначала нужно подумать о себе» и «Тот, кто принимает во внимание других, глупец». Но более тщательный анализ (такой как теория игр) показывает, что во многих случаях в конкурентной борьбе чисто эгоистичные стратегии не являются самыми дешевыми. Наиболее успешными стратегиями оказались те, которые могут сочетать конфронтационное, эгоистичное поведение с кооперативным. Это «смешанные стратегии». Так они были определены этологией в эволюции, хотя и в другом смысле. В нашем обществе мы обнаруживаем оба типа поведения: жестокий эгоизм, который холодно пренебрегает интересами других, и альтруистическое поведение, которое может дойти даже до самопожертвования. Очевидно, что оба типа поведения в нашем обществе поощряются и укрепляются. Эгоистичное поведение благодаря быстрому, но, возможно, не постоянному успеху, а просоциальное благодаря социальному признанию и долгосрочному успеху. По-видимому, в последние десятилетия в нашем обществе возросла степень уважения альтруистических добродетелей. Никогда еще пожертвования на альтруистические цели не были такими высокими, как сегодня. Можно возразить, что, для того чтобы обрести чистую совесть, многие люди жертвуют деньги вместо того, чтобы реально помочь. Но и растет число людей, которые лично привержены и помогают. Никогда еще в нашем обществе и во всем мире не было такого большого количества групп, организаций, союзов, гражданских инициатив, которые бы вступались за слабых и обездоленных (бедных, бездомных, лиц, ищущих убежища, инвалидов и т. д.). Так, газета «Цайт» пишет 16 марта 2000 года: «Почти 50 000 групп взаимопомощи в Германии поддерживают нуждающихся. Граждане основали союзы по уходу за больными, создали сети взаимопомощи для пожилых людей, организовали сопровождение умирающих, открыли площадки обмена товарами или кухни для бедных людей. Пока социальное государство стонет под своим бременем, чувство солидарности растет. Исследователи молодежи из компаний BAT и Shell наблюдают за появлением культуры взаимности. Растет число добровольцев, особенно в небольших инициативах. Между помогающими и теми, кто нуждается в помощи, нет четкого различия. Таким образом, из взаимности возникает содействие друг другу и социальное обучение друг от друга». В то же время усилилось и антисоциальное поведение: жестокость повседневной жизни, рост насилия в межличностных отношениях – стоит подумать только о большом количестве ксенофобских актов насилия. Как же сочетаются две линии развития? Как уже отмечала, я считаю, что мы должны исходить из того, что существуют обе тенденции. Это сложно для нас. Очевидно, что это относится к нашим глубинным законам мышления, а именно что мы хотим уменьшить сложность реальности лишь до или/или. Это отвечает на наш первоначальный вопрос: с одной стороны, есть увеличивающаяся безжалостность, эгоистичное отстаивание собственных интересов, а с другой стороны, также существует эмпирически доказуемое ответное движение, которое требует большей чувствительности к другим и увеличивает готовность помочь и позитивное поведение. Важно укрепить эти силы.