Автор статьи
Валерия
Эксперт по сдаче вступительных испытаний в ВУЗах
I. Вехи жизни и творчества А. И. Солженицына
Александр Исаевич Солженицын родился в Кисловодске 11 декабря 1918 года, через шесть месяцев после гибели своего отца в результате несчастного случая. Вскоре после этого мать Солженицына Таисия вместе с сыном переехала в Ростов-на-Дону. Жизнь там была чрезвычайно трудной, матери, и сыну приходилось жить в крытых соломой хижинах, а одно время даже в конюшне . Чтобы прокормить себя и сына, Таисия работала в Ростове машинисткой и подрабатывала по вечерам. Поскольку семья была крайне бедной, Солженицыну пришлось отказаться от своих планов изучать литературу в Москве. Вместо этого в 1938 году он поступил в Ростовский университет, где изучал математику и физику, и окончил его в 1941 году. Именно эти специальности Солженицын выбрал из-за финансовой безопасности, которую они могли бы ему обеспечить, но литература все еще оставалась самой большой страстью в его жизни. В 1939-41 годах будущий писатель все-таки прошел заочные курсы по литературе в Московском государственном университете . В 1940 году Солженицын женился на Наталье Алексеевне Решетовской. Они развелись в 1950 году, снова поженились в 1957 году и снова развелись в 1972 году. В 1973 году Солженицын женился на Наталье Светловой, у них родилось трое сыновей: Ермолай, Стефан и Игнат. Дмитрий был сыном Светловой от первого брака с профессором. После женитьбы в 1940 году и окончания учебы в 1941 году Солженицын вступил в Красную Армию сразу после вторжения нацистской Германии в Россию и стал офицером артиллерии. Он был произведен в капитаны в битве за Ленинград, но в феврале 1945 года был арестован за завуалированную критику Сталина в письмах другу, в которых упоминал Сталина, как «Усы» – тот же намек был использован им в рассказе «Один день из жизни Ивана Денисовича». Солженицын в то время был ярым сторонником идей Ленина и критиковал Сталина за предательство социалистической идеологии. Когда ему было всего двадцать семь, Солженицын был брошен в тюрьму за «контрреволюционную деятельность» и приговорен к восьми годам принудительных работ и ссылки. А. Солженицын служил в лагерях и тюрьмах под Москвой и в лагере в Экибастузе в Казахстане (1945-53). В эти годы двойная степень Солженицына по математике и физике спасала его от тяжелого физического труда, хотя в 1950 году его перевезли в лагерь нового типа, созданный только для политических заключенных . Именно там, в Сибири, ему пришла идея написать «Один день из жизни Ивана Денисовича». Как и герою рассказа, Солженицыну пришлось носить свой тюремный номер, оттиснутый на его фуражке, а также на груди, коленях и спине его униформы. Отсидев полный восьмилетний срок и чудом перенеся операцию по удалению раковой опухоли, Солженицын был освобожден, но вынуждено остался в Сибири, где нашел работу учителя математики. В 1957 году Солженицыну было разрешено вернуться домой в связи с постановлением Двадцатого съезда Российской коммунистической партии. Он поселился в Рязани и продолжал преподавать. К 42 годам Солженицын многое написал, но ничего не опубликовал. После того как Никита Хрущев публично осудил «культ личности» – нападение на наследие Сталина, – политическая цензура на некоторое время ослабила свою жесткую хватку. Первое произведение Солженицына «Один день Ивана Денисовича» было опубликовано в 1962 году в ноябрьском номере ведущего советского литературного журнала «Новый мир». Это положило начало советской лагерно-тюремной литературе. Солженицын использовал прямое обращение от третьего лица, рассматривая советскую жизнь глазами простого обывателя. Написанная ясным и честным стилем, рассказ описывал всего один день в трудовом лагере. Произведение принесло начинающему писателю национальную и международную известность. М. М. Дунаев так обосновал обстоятельства, способствовавшие его известности: «Солженицын стремительно обозначился в литературе, возвысившись в ней сразу, резко. Появление «Одного дня Ивана Денисовича» стало рубежной вехой в её истории: теперь всё разделилось в ней, на до и после этой повести. Само вхождение Солженицына в литературу показало, как действует Промысл: в соработничестве с человеком. Конечно, не политбюро, не Хрущёв создали возможность публикации «Одного дня…» – они лишь выполнили то, что было определено Промыслом. Но… Была создана возможность, была и ответная готовность» . Г. Я. Бакланов в свою очередь встретил нового автора и его произведение следующими словами: «Среди ежемесячного, ежедневного потока литературных произведений, в разной степени талантливых, отвечающих различным читательским вкусам, являются вдруг книги, знаменующие собой гораздо больше, чем даже появление нового яркого писателя. Эти книги призваны оказать влияние на то, что пишется сейчас, на то, что будет писаться после них. Они всегда появляются как бы вдруг. На самом же деле появление их подготовлено всем ходом развития жизни. И читатель их ждёт, не зная ещё, какая это будет книга, кто написал её, зная только, что она нужна ему. Такой книгой, которую читатель ждал, появление которой он предугадывал, стала маленькая повесть с непритязательным названием «Один день Ивана Денисовича», только что напечатанная в журнале «Новый мир». Имя её автора – А. Солженицын – в литературе не встречалось до сих пор и само по себе пока ещё читателю ни о чём не говорит. Верится, однако, что человеку этому предстоит многое сказать людям» . Как написал в свою очередь В. Г. Распутин: «Вольно или невольно, автор поступил предусмотрительно, подготовив вкрадчивым и тароватым Шуховым, ни в чем не посягнувшим на читательское благополучие, пришествие «Архипелага ГУЛАГ». Без Шухова столкновение с ГУЛАГом было бы чересчур жестоким испытанием» . Причиной молчаливого согласия советского режима на публикацию «Одного дня» стала попытка Никиты Хрущева разоблачить некоторые ужасы сталинского террора, чтобы заявить о себе в борьбе за власть после смерти диктатора. Именно в этот краткий период так называемой хрущевской «оттепели» Солженицыну было разрешено публиковать свои работы в Советском Союзе. Конец 1964 года ознаменовал конец усилий Хрущева по десталинизации, а также конец официальной терпимости к Солженицыну. Похвала за «Один день…» и за другое его популярное короткое прозаическое произведение «Матрёнин двор» вскоре превратилась в критику и угрозы. Его кандидатура на Ленинскую премию, самую престижную литературную премию в СССР, была отвергнута, и после того, как ему удалось провезти контрабандой рукопись своего романа «Первый круг» за пределами страны его личные бумаги были конфискованы в 1965 году тайной полицией. Впоследствии, после долгих споров и многочисленных дебатов внутри Советского Союза и на Западе, Солженицына исключили из Союза советских писателей – таким образом, на практике лишив его всех издательских привилегий и вынудив публиковать свои работы за рубежом путем контрабанды рукописей. Так были опубликованы «В круге первом», «Раковый корпус», «Архипелаг Гулаг». В 1971 году Солженицыну была присуждена Нобелевская премия по литературе, но он решил не ехать на церемонию награждения в Стокгольм, опасаясь, что его не пустят обратно в Советский Союз. В то время как международная слава лауреата Нобелевской премии, вероятно, спасла его от повторного ареста и заключения в тюрьму, его продолжающийся отказ идти на компромисс с политической системой, и его постоянная критика обращения с ним самим и некоторыми другими диссидентами, наконец, привели к его насильственной депортации в Западную Германию 13 февраля 1974 года . С этого времени Солженицын обосновался на Западе, часто меняя свое постоянное место жительства. Он продолжил критиковать советский режим, но был убежден, что любые перемены в России произойдут изнутри, постепенно благодаря торжеству присущей русскому народу доброты, а не силовому свержению правительства. Автор все чаще критиковал Запад за то, что он не занял более решительной политической, моральной и военной позиции против агрессии советской власти. Словно резюмируя жизнь писателя, французский историй Ж. Нива пишет о нем в своей книге: «Солженицын – человек, следующий по прямой линии, однако это вовсе не значит, что в его жизни не было зигзагов: от марксизма он вернулся к православию (всегда подчеркивал, что был выращен в православии, не умозрительно только, а вполне «практикующим»), от диссидентства – к защите сильной централизованной власти, в молодости он колебался, чему себя посвятить – литературе, математике или театру, а в пятьдесят лет круто изменил свою личную жизнь» . В целом, вся жизнь писателя, сопряженная с творчеством, это манифест справедливой неуступчивости, отрицания человеческой жестокости и произвола власти, и культивирование лучших традиций русской культуры.II. Художественное и идеолого-эстетическое своеобразие рассказов «Один день Ивана Денисовича» и «Матр`нин двор»
2.1. «Один день Ивана Денисовича»
Впервые опубликованный в 1962 году в самом прогрессивном на тот момент литературном журнале «Новый мир», «Один день из жизни Ивана Денисовича» стал классикой современной литературы. Шестидесятниками автор «Одного дня…» был оценен, по словам Ж. Нивы, прежде всего, как «обличитель социализма изнутри», как «социалист с человеческим лицом» . Однако единой политической и художественной оценки сформулировано не было: рассказ был признан и «литературным чудом», произведением, после которого «становится … очевидно, что писать так, как писали еще недавно, нельзя» , и идеологически вредным, а главный герой – пассивным и безыдейным, «шуховская мораль» – несостоятельной. Одобрительные отзывы шестидесятников аккумулируются в высказывании С. Я. Маршака об Иване Денисовиче в своей статье «Правдивая повесть» от 30 января 1964 г., как подлинно народном произведении: «Повесть правдива, строга и серьезна… В сущности, Александр Солженицын написал повесть не о лагере, а о человеке… Люди как бы держали труднейший экзамен. Выдержат – выживут…» . Народность рассказа внешне проявляется в национальном колорите языка («наскорях», «чудок», «внимчиво», «где-тось», «эстолько», «сыздетства» и т. п.), в особых стилистических приемах, например, незаметном переходе несобственно-прямой речи в повествование от третьего лица, что позволяет автору свободно следить за жизнью героя изнутри. Правдивость изображения легко объясняется знанием автора жизненного материала, его собственным опытом. В основе народного авторско-шуховского миропонимания лежат опыт и мудрость поколений, непреходящие нравственные ценности. Главный герой рассказа – Шухов Иван Денисович, каменщик по профессии, на воле у него есть жена и две дочери. Он – характерный представитель российского крестьянства с его особой деловой хваткой и органическим складом мышления. Подобно миллионам советских людей, без вины осуждённых во времена «культа личности» и массовых репрессий крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей. Он ушёл из дома на фронт 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитлеровской Германией. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосторожный рассказ о своем пленении привёл его уже в советский концлагерь, так как органы государственной безопасности всех бежавших из плена без разбора считали шпионами и диверсантами. Сам рассказ представляет собой описание распорядка одного дня в исправительном лагере для военнопленных в Сибири с подъема в 5 утра до отбоя в 10 вечера. Действие происходит зимой 1951 г. Художественное пространство и время в рассказе фабульно локализованы. Пространственно-временная сжатость повествования обусловлена лагерной темой. Здесь «зона» имеет некое символическое значение – она выступает, как своеобразная модель мира. По словам В. Шкловского, это «повседневность, ставшая экстремальной на многие десятилетия» , в которой раскрывается суть человека. Солженицын дотошен как в описании лагерного быта, так и в передаче оттенков чувств и эмоций Ивана Шухова. Тем самым автор выводит на новый нравственно-философский уровень столь важную для него проблему свободы личности. Свобода-несвобода – не обстоятельства, а условия, в которых Солженицын показывает естественное проявление человеческого духа. В жестких условиях лагерной жизни Иван Денисович в нравственном и физическом отношении не деградирует и не стремится, как Цезарь Маркович, в «придурки» ради некоторых привилегий и не позволяет себе, подобно Фетюкову, обратиться в «доходягу», облизывающего чужие миски. В сознании Шухова не происходит падения нравственных понятий. Размышляя о будущей жизни на воле и возможности заработать отхожим промыслом хорошие деньги, автора заключает: «…Заработок, видать, легкий, огневой… Но по душе, не хотелось Ивану Денисовичу за те ковры браться. Для них развязность нужна, нахальство, милиции на лапу давать. Шухов же сорок лет землю топчет, …никому никогда не давал и не брал ни с кого, и в лагере не научился» . Даже лагерные «блага», такие как табак, лишняя пайка каши, место в столовой, миски и подносы для бригады и т. п., Шухов добывает не в ожесточенной борьбе за существование, оттесняя других и перекладывая на них свои проблемы, а зарабатывает в условиях той страшной реальности – не безжалостно и подло, а по законам суровой справедливости, проявляя смекалку, смелость и расторопность. Например, справедливым и законным считается первым поставить валенки на казарменную печурку, предостерегая при этом остальных: «Свой ставь, чужих не трог!» . Своеобразным рефреном в рассказе звучит убеждение Шухова: «Чего нет, так мы всегда заработаем», и заработает он, как правило, именно недостающее, но «не шакаля», не унижаясь. Шухов – «трудяга» не только по «лагерному статусу», а по сути характера, поэтому в нем столько надежности и твердости, и, как заметил Михаил Лифшиц, «на него можно положиться, и он многому может научить» . Устойчивость шуховского миропонимания раскрывает сцена кладки шлакоблоков. Увлеченный работой, мастерски и весело возводя стену, Шухов сожалеет, что день рабочий такой короткий «и только до работы припадешь – уж и съем» . В этом парадоксальном сожалении зека о скором завершении лагерного дня и прославлении рабского труда чувствуется противоречие, однако оно разрешается, с одной стороны, особым отношением Шухова к труду, а с другой, уважением Солженицына вовсе не к рабскому, а профессиональному, одухотворенному труду и потому свободному от каких-либо идеологической установки. Эта сцена имеет и символический подтекст. В неосознанном профессионально-трудовом порыве Шухов «сносит» границы зоны, обретая внутреннюю свободу и соединяясь с тем патриархальным крестьянским миром, с которым связан с рождения – так Шухов в антигуманных условиях сохраняет в себе человека. Понимание труда Солженицым, как жизненного фундамента и нравственной категории, восходит и к народной этике, и к русской литературе. Например, как и в свое время Н. А. Некрасов, воспевший труд, А. И. Солженицын увидел в трудовой деятельности человеческое величие, народную силу. Некрасов будучи глубоким знатоком народной жизни со всеми светлыми и трагическими сторонами, описывал не только подневольный, рабский труд, но и благородный, созидательный. В труде автор «Железной дороги» и «Кому на Руси жить хорошо» видел проявление великого терпения народа, возможность преодоления всех бед и тягот, освобождения от угнетающей силы. Люди труда у Некрасова, как и у Солженицына, благороднее некоторых чванливых господ (к примеру, генерала в «Железной дороге», Цезаря Марковича в «Одном дне…»). Вместе с тем, критик В. Лакшин стремление Шухова жить своим трудом, его способность переносить удары судьбы, не озлобляясь, отнес к качествам, унаследованным от поколения 1930-1940-х годов, а не сформированным патриархальным укладом крестьянского быта. Как утверждает критик, именно поэтому Ивану Денисовичу «Бог не нужен», поскольку он «безрелигиозен в широком смысле слова» . У Шухова действительно свое особое отношение к религии. Оно раскрывается в дискуссии с Алешкой-баптистом в финале рассказа. Если Алешка видит в лагерной ссылке неизбежное страдание за веру Христову, некое самопожертвование, то Шухов, не разбирающийся в теологии, оценивает свое положение иначе: для него зона – не просто трагическое стечение обстоятельств, а последствия недальновидности и нерасчетливости военных и политиков. Он не готов и не хочет мириться с тем, что стал нелепой и напрасной жертвой системы, и тем более не желает видеть в этом Божий промысел. Однако Иван Денисович не восстает против Бога, он отвергает лишь условности веры и религиозный альтруизм: «Я ж не против бога, понимаешь. В Бога я охотно верю. Только вот не верю я в рай и в ад. Зачем вы нас за дурачков считаете, ад и рай нам сулите? Вот что мне не нравится» . Поэтому для Шухова спасение души, как на воле, так и на зоне, кроется не в самобичевании и молитвах, а в одухотворяющем труде. Таким образом, он соблюдает то, что к чему призывает христианская мораль – к труду, но в своей крестьянской патриархальной традиции. В финале рассказа Шухов, засыпая «удоволенный», подводит итоги дня, а «на дню у него сегодня выпало много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, …бригадир хорошо закрыл процентовку, стену…клал весело, …подработал вечером у Цезаря и табачку купил. Прошел день ничем не омраченный, почти счастливый» . В этих скромных радостях героя как раз и проглядываются православные нотки русского характера: кротость, неприхотливость, умение в любых обстоятельствах ценить малое, не роптать на судьбу. Наряду с шуховской в рассказе представлена и цезаревская мораль. «Эстетствующий» Цезарь Маркович – не совсем антипод крестьянина Шухова: у них не возникает бытовых или идеологических конфликтов. Цезарь Маркович даже расположен к Шухову, а Иван Денисович «законно», не унижаясь и не заискивая, «подрабатывает» у бывшего кинорежиссера. Но и общего между ними ничего нет. Скрытая взаимная отчужденность вызвана не их социальным положением, а различиями принципов самого существования в лагере: у Цезаря Марковича – это абстрактное философствование, высокомерие, бессознательный паразитизм на чужом труде; у Ивана Денисовича – органическое отношение к жизни, уважение к труду и трудящимся. Их негласное противостояние по-своему разрешается ближе к финалу рассказа, когда Шухов, движимый не корыстью, а жалостью к Цезарю Марковичу, спасает посылку растерявшегося «гужевателя». Здесь снова автором акцентируются присущая Шухову эмпатия, его способность к состраданию и сопереживанию, которые проявлялись по отношению к кавторангу Буйновскому, «горюне» Сеньке Клевшину, Алешке-бабтисту и даже Фетюкову. В своей простоте, открытости Шухов, как замечали многие рецензенты рассказа, близок к другому герою русской классики – Василию Теркину, также вобравшему в себя все лучшее, что есть в русском характере – от простодушного лукавства и самоиронии до самоотверженности и героизма. Главным образом, героев Твардовского и Солженицына роднит их внутренняя свобода, уверенность в себе, в своей жизненной природной силе. «Теркины» и «Шуховы» неуязвимы, словно сказочные или былинные герои, поскольку олицетворяют собой саму жизнь, становясь своеобразным символом жизнестойкости нации в самые трагические моменты истории. Вместе с тем, Шухов, как человек, как личность – далеко не идеал, что создает особый тон самого произведения. По словам критиков П. Вайля и А. Гениса, исследовавших раннее творчество писателя в контексте полемики шестидесятников, «Один день Ивана Денисовича» обладает исключительными художественными достоинствами: «Один день…» написан так, что его качества неявны, присутствует лишь ощущение невероятной энергии, силы, напора. И – точности. Вся повесть – осторожные, но безошибочные прикосновения к болевым точкам: каждый раз ровно настолько, насколько нужно, без передержки, нажима, дидактики. Без идеологии. Без положительного героя! – хотя именно поиск положительного героя от Матрены до Столыпина – и составляет пафос литературы Солженицына. Но как раз там, где его нет, – лучшая проза: «Один день Ивана Денисовича», «Случай на станции Кречетовка», «Раковый корпус»» . Соответственно, достоинством рассказа является отсутствие авторского морализаторства в изображении главного героя – «без нажима, дидактики», и в этом проявился большой писательский талант раннего Солженицына. Таким образом, можно сделать вывод, что в своем первом опубликованном рассказе «Один день Ивана Денисовича» писатель продвигает философию естественного бытия, выживания через самоутверждение, а не через животный инстинкт, который в лагерной жизни обнаруживал в людях негативные черты, такие как хищничество, стяжательство, предательство, но делает это правдоподобно, рисуя образ живого человека, а не романтического героя.2.2. «Матренин двор»
«Матрёнин двор» – это второй из опубликованных в журнале «Новый мир» рассказов Александра Солженицына. Он был написан в 1959 году, а напечатан благодаря усилиям и хлопотам А. Ф. Твардовского, редактора «Нового мира», в январе 1963 года. Сюжет строится на исследовании писателем судьбы народного характера в социально-исторических испытаниях, выпавших на долю русского человека в XX веке. Само действие происходит в сельской глубинке 1950-х гг. Первоначальное авторское название рассказа – «Не стоит село без праведника». Однако А. Твардовский предложил более емкое – «Матрёнин двор»: «Название не должно быть таким назидательным», – аргументировал редактор . Но именно первое название раскрывает основную проблему произведения. Понятие «село» для А. Солженицына является моделью народной жизни конца XIX-начала XX веков. В период общественного кризиса, поиска подлинных основ существования писатель считал важным доказать значимость деревенского человека, являющегося хранителем системы ценностей патриархального мира, олицетворением особого уклада, основанного на укорененности жизни. А. Солженицын детально воссоздает реалии времени со всеми трагическими нюансами и перипетиями, связанными с жизнью русского крестьянина в конкретный исторический период. В результате коллективизации и урбанизации многие деревни утратили самобытность и превратились в пригород. Например, в деревне Высокое Поле хлеб привозят из города, что свидетельствует о разрушении экономических основ крестьянства. В итоге развала патриархального уклада формируется маргинальный тип цивилизации, который в рассказе воплощает поселок Торфопродукт. Исчезновение живой души народа наблюдается в смене живого пения танцами под радиолу, и в том, что традиционная нравственность сменилась анархическим своеволием маргинального сельского человека, пьянствующего и устраивающего дебоши. Впоследствии сторонники хрущевской «перестройки» обвиняли Солженицына в искажении реалий, клевете на действительность и непонимании жизни народа и ее реальные перспективы. Но реализм происходящего в рассказе усилено апеллированием Солженицына к личному опыту. Рассказчик биографически близок автору: у Матрёны был реальный прототип – крестьянка с таким же именем, в рассказе использованы реальные названия деревень и поселков во Владимирской области, где Солженицын преподавал и познакомился с настоящей Матрёной . Автора мы видим в герое–рассказчике, который возвращается после десяти лет сталинских лагерей к нормальной жизни. Он хочет найти «село», «нутряную» Россию, в которой надеется обрести душевный покой. Однако ни Высокое поле, ни Торфопродукт возложенных на них надежд не оправдали. Герою повезло лишь на третий раз: он узнает о кусочке «кондовой» России – деревне Тальново, где возможно еще сохранились народные обряды и традиции, – там герой и знакомится с Матрёной. Матрёна Васильевна – тот самый праведник «на селе», воплощающий духовное начало в национальном характере. Она олицетворяет основу патриархального деревенского уклада, ее жизнь гармонирует с окружающим миром. Дом Матрёны – продолжение ее характера, в нем все естественно и органично, вплоть до шуршащих за обоями мышей. Даже коза, колченогая кошка, фикусы, тараканы – неотъемлемая часть ее небольшой семьи. Уважение героини ко всему живому также можно объяснить особенностью национального осознания русского человека себя, как венца природы. По уровню художественности и степени реализма «Матрёнин двор» отличается от рассказа «Один день Ивана Денисовича». «Один день…» впечатлил шестидесятников, прежде всего, новизной и смелостью темы, свежестью материала, а «Матрёнин двор» они в основном восприняли, как чисто литературное произведение, созданное уже известным мастером. Красноречива реакция на оба произведения Анны Ахматовой: «Когда вышла его большая вещь («Один день Ивана Денисовича»), я сказала: это должны прочесть все 200 миллионов. А когда я читала «Матрёнин двор», я плакала, а я редко плачу»» . Действительно, в «Матрёнином дворе» все работает на эмоции читателя. Солженицын, как художник, прибегает к различным красивым словесным оборотам, вроде шороха тараканов, напоминающего «далекий шум океана» . В зачине рассказа звучит некая нарочитость возвышенно-скорбного пафоса. Рассказ «Матрёнин двор» был продиктован не столько поисками Солженицыным нравственно-эстетического идеала или, выражаясь языком П. Вайля и А. Гениса, положительного героя, сколько желанием пересмотреть его в новом сюжете, развить прежнюю тему «маленького человека», в данном случае русского крестьянина, на новом правдоподобном материале. По мнению критиков, в «Матрёнином дворе» «уже впервые мелькает сусальный, как «Кубанские казаки», идеал…В тени праведницы Матрёны укрылись чисто литературные просчеты, которых почти не было на открытом, не затененном идеологией пространстве «Одного дня…» . Вместе с тем, Матрёна многое наследует от Ивана Денисовича: уважение к труду, способность отдыхать за работой от невзгод, «непоказную» религиозность, совестливость. Особенности мироощущения Матрёны, ее стойкость под тяжелыми ударами судьбы и душевная щедрость также проявляются в конкретных ситуациях: в воспоминаниях о прожитых годах, в заботе о приемной дочери, в бескорыстной помощи односельчанам и колхозу, в спасении фикусов от пожара. Кроме того, образ Матрёны соотнесен с образами женщин-крестьянок Н. А. Некрасова. Некрасовскими мотивами навеяны идиллические образы «румяной, обнявшей сноп Матрёны» и «смоляного богатыря Фаддея» . Возникшие в воображении автора-рассказчика, они восходят к персонажам «Кому на Руси жить хорошо»: Савелию – богатырю святорусскому или пахарю. Поведение же Матрёны в сцене усмирения коня – тоже своего рода реминисценция на некрасовских «русских женщин». Но, несмотря на некую заземленность образа Матрёны, в ней преобладает сильное духовное начало, проявляющееся во всем, начиная с пренебрежения материальными благами и заканчивая готовностью к самопожертвованию. Даже случайная и нелепая гибель Матрёны вызвана ее постоянной потребностью быть полезной людям: «Что она там пособить могла мужикам? Вечно она в мужские дела мешалась» . Жизнь Матрёны как бессребреницы – это жизнь ради и во благо других людей. Здесь проглядывается сложная связь рассказа с агиографией – жизнеописанием святых. Однако праведность, святость Матрёны не была понята и принята даже ее близкими людьми: ни сестрами, ни золовками, ни соседкой Машей, ни женой Фаддея. Да и сам рассказчик не сразу осознал те простые нравственные истины, которым была верна Матрёна. Ее укоряют за неумение вести хозяйство и за бедность, ее сердечность и простота вызывают только презрительное сожаление, даже глумление (например, случай с украденной у Матрёны святой водой). Этому высокомерно-пренебрежительному отношению, порой скрытому под маской доброжелательности, Матрёна отвечает лишь извиняющейся полуулыбкой и безотказностью. «Доброе расположение духа» Матрёна возвращает себе работой или «дальним лесом, не столам конторским кланяясь, а лесным кустам» . И в этом проявляется не слабость, а ее нравственная сила и моральное превосходство, а также внутренняя свобода. Здесь легко улавливается связь героини Солженицына с такими героями Достоевского, как князь Мышкин, Алеша Карамазов или с беззащитным, кротким героем рассказа А. П. Платонова «Юшка», который, как и Матрёна, заботился о девочке-сироте. Доброта Матрёны воплотилась в характере приемной дочери, единственной, кто искренне переживал ее смерть. А. Н. Архангельский в свою очередь отметил очевидную соотнесенность Матрёны с Марией из евангельского сказания, которая выбрала истинный путь к Богу и не заботилась о суетном. Однако он также отметил: «Вот Матрёна: спервоначалу кажется она только Марией из <…> евангельской притчи; той, что избрала благую участь и не заботится о многом: даже каши как следует сварить и то не умеет. Но жизнь советская и на нее налагает обязанности Марфы <…>» . Исследователь А. В. Урманов отмечает, что созданный в рассказе художественный мир основан на христианском характере мироощущения: «Соотнесенность мира социального с миром духовным и как желаемый идеал – возвращение человека и человечества к Богу – одна из центральных проблем творчества А. Солженицына» – пишет он. Решение этой проблемы происходит на разных структурных уровнях сюжета. Задача автора заключается в том, «чтобы читатель, не теряя из виду конкретных реалий и обстоятельств, смог ощутить некую идеальную субстанцию, которая одухотворяет реалистически достоверный мир «Матрёниного двора» и наполняет жизнь его хозяйки высоким смыслом» . На первый взгляд, Матрёна – не благословенна, а проклята (все ее дети умерли в очень раннем возрасте). Односельчане даже считали, что на ней порча или «порция», как выговаривает слово сама несчастная женщина. Она соглашается с этим, проявляя тем самым суеверие. Матрёна никогда не крестилась и не молилась, по крайней мере, рассказчик этого не видел. Ее мучения – это не страдание за веру, а хождения по мукам, будь то оформление пенсии, добыча сена для козы и торфа для обогрева. Более того, Матрёна инстинктивно боялась поездов и предчувствовала беду. Однако трагическая смерть Матрёны контрастирует с благочестивым уходом святых, к которому они готовятся заранее. Тело женщины поезд превратил в кровавое месиво, в то время как тела усопших святых обычно нетленны. Уцелела лишь правая рука, и одна из односельчанок погибшей расценила это, как Божье благоволение: «Ручку-то правую оставил ей Господь. Там будет Богу молиться…» . Можно утверждать, что Матрёна – непризнанная праведница, об этом сожалеет сам рассказчик: «Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село» . Это скорбное признание не только свидетельствует о духовной слепоте окружающих, но и придает смерти Матрены характер откровения о ее жизни, которая обретает теперь уже некий аллегорический смысл. Рассказ – своего рода эволюция Матрёны от ничем неприметной в своей скромности и совестливости бедной крестьянки-пенсионерки, во многом обделенной судьбой, до праведницы, получившей признание лишь после смерти. В этом преображении чувствуется мировоззренческая позиция автора: именно в крестьянине-труженике, будь то Иване Денисовиче или Матрёне Васильевне, заключен высокий человеческий дух, кроется истинная христианская праведность. Однако ни «Один день…», ни «Матренин двор» не были, по словам И. Дедкова, «сигналом к окутыванию российской деревни праведническим флером» . И лучшие произведения о деревне, написанные, в том числе и под влиянием рассказов Солженицына, «дают нам реальную картину реальной жизни, выявляют распространенные и существенные умонастроения времени… они раздвигают наши знания о жизни, развеивают туман старых иллюзий, они обнадеживают. Наконец, они укрепляют в нас чувство истинного, мужественного патриотизма … сильного сознанием подлинных достоинств и подлинных недостатков» . Сходное мнение высказывает В. Распутин: «Едва ли верно, как не однажды высказывалось, будто вся «деревенская» литература вышла из «Матрёниного двора». Но вторым своим слоем, слоем моих сверстников, она в нем побывала. И уж не мыслила потом, как можно, говоря о своей колыбели – о деревне, обойтись без праведника, сродни Матрене Васильевне. Их и искать не требовалось – их нужно было только рассмотреть и вспомнить» . Таким образом, как и в рассказе о Шухове, в «Матрёнином дворе» особенность русского народного характера заключается в органичном сочетании духовности и практичности, как качеств, необходимых человеку для жизни в естественных условиях. Кроме того, в Матрёне прописаны черты святости, присущей воспетым в русской литературе странникам-правдоискателям, юродивым, праведникам. Как верно заметили Л. Я. Шнейберг и И. В. Кондаков: «Выбирая между «иметь» и «быть», Матрёна всегда предпочитала быть: быть доброй, отзывчивой, сердечной, общительной, незлопамятной, бескорыстной, трудолюбивой; предпочитала давать окружающим ее людям – знакомым и незнакомым, а не брать» . Можно заключить, что такой же позиции, но на свой манер придерживается Шухов, который остается верен своим базовым моральным принципам – способность сопереживать ближнему, готовность прийти на выручку, любовь к труду.Заключение
На основании проведенного исследования можно сделать следующие выводы: – своими первыми опубликованными произведениями «Один день Ивана Денисовича» и «Матрёнин двор» А. И. Солженицын произвел эстетический «взрыв» среди читателей во всем мире. Это явилось следствием структурно-содержательного строя его произведений и связано с выбором ценностных ориентиров его героев, их архетипов, с особенностями композиции, языковых средств – важнейшими концептами его ранней прозы; – личностный эмпирический опыт А. Солженицына придает его ранней прозе особое отличительное свойство – достоверность и исповедальность. Ранние рассказы писателя вызвана потребностью в правде, стремлением к достоверному свидетельству о судьбах простых людей; – личность автора раскрывается в его отношении к героям: образы Шухова и Матрёны представляют собой отражение мироощущения Солженицына. В них воплощены лучшие, по мнению писателя, черты русского национального характера: терпение, доброта, чистота совести, сострадание и др. Они – проводники к позабытым незыблемым вечным истинам; – в рассмотренных рассказах повествователь представлен по-разному, но так или иначе в тексте всегда присутствуют его личная точка зрения; – в рассказах проглядываются аллюзии на классических героев Достоевского, Платонова, Твардовского, Некрасова, чувствует общая гуманистическая традиция, направленная на возрождение национальной идеи. Также следует отметить, что анализ рассказов выявил наличие в них общей идеи, несмотря на различие сюжетно-пространственной структуры. В «Одном дне…» представлена история заключенного трудового лагеря Ивана Денисовича Шухова, наглядное описание его борьбы за сохранение своего достоинства перед лицом коммунистического гнета. Можно заключить, что рассказ является одним из самых выдающихся литературных документов, появившихся в Советском Союзе, и подтверждает статус Солженицына как литературного гения. В рассказе «Матрёнин двор», построенном по законам агиографического жанра, писатель продолжает близкую ему тему стойкости русского народного характера и исконной праведности – смеси крестьянского прямодушия и божественной силы. Рассказ наиболее показателен в том отношении, что раскрывает источники духовной бедности последующих перестроечных поколений. Но если в рассказе о судьбе заключенного Шухова читателя захватила новизна материала, смелость выбора темы и ее изложения, обличительная сила, то рассказ Матрены поражает удивительным языком, мастерским владением живым русским словом и высочайшим нравственным зарядом, чистой духовностью, наполнявшей страницы произведения. Общее в этих рассказах то, что они, как выдающиеся образцы ранней прозы Солженицына, заключают в себе стимул к осмыслению прошлого, мрачных страниц истории и принятию правды о многих бесчеловечных практиках советского режима. Кроме того, оба героя внутренне свободны от пороков, царящих вокруг. Таким образом, ранние рассказы Солженицына «Один день из жизни…» и «Матрёнин двор» наполнены глубоким гражданским смыслом и содержат прямой гуманистический посыл.Список использованной литературы и источников:
1. Архангельский А. Н. О символе бедном замолвите слово… («Поэзия и правда» в малой прозе Солженицына) // Архангельский А. Н. У парадного подъезда: Литературные и культурные ситуации периода гласности (1987–1990). М., 1991. – с. 245–263. 2. Бакланов Г. Я. Чтоб это никогда не повторилось // Литературная газета. 1962. 22 ноября. См. также: Слово пробивает себе дорогу. – с. 21-26. 3. Вайль П., Генис А. Поиски жанра. Александр Солженицын // Новый мир. – 1991. – № 5. – с. 258-364. 4. Дедков И. А. Обновленное зрение: Из шестидесятых – в восьмидесятые. – М.: Искусство. 1988г.. – 318 с. 5. Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII–XX веках / М. М. Дунаев. – М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003 – 1056 с. 6. Лакшин В. Я. Иван Денисович, его друзья и недруги // Новый мир. – 1964. – № 1. – с. 223–245 7. Лакшин В. Я. «Новый мир» во времена Хрущёва. Дневник и попутное (1953-1964). – М.: Книжная палата, 1991. – URL: https://litlife.club/books/329815/sections/1?page=1 8. Лифшиц М. А. О повести А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» // Новый мир. – 1990. – № 7. – с.73-83 9. Нива Ж. Александр Солженицын: Борец и писатель / Перевод с французского В. А. Петрова в сотрудничестве с автором. – СПб.: Вита Нова, 2014 – 336 с. 10. Нива Ж. Солженицын: Главы из книги / Пер. с франц. С. Маркиш в сотрудничестве с автором // Дружба народов. – 1990. № 4. – с. 252-266. 11. Распутин В.Г. Жить по правде. Восточно-Сибирская Правда. 1998. 19 дек. № 247/248. – с. 13. – URL: http://www.solzhenitsyn.ru/o_tvorchestve/articles/general/index.php?ELEMENT_ID=720 12. Сараскина Л. И. Солженицын – М.: Молодая гвардия, 2009. – 959 c. 13. Солженицын А. И. Собр. соч.: в 7 т. – М., 1991. – Т.3. – 574 с. 14. Струве Н. Восемь часов с Анной Ахматовой. Звезда. – 1989. – № 6. – с. 118-127. – URL: http://ahmatova.niv.ru/ahmatova/vospominaniya/struve-vosem-chasov-s-annoj-ahmatovoj.htm 15. Урманов А. В. Творчество Александра Солженицына. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 384 с. 16. Чупринин С. И. «Оттепель: события. Март 1953 – август 1968». М.: НЛО, 2020. – URL: https://iknigi.net/avtor-sergey-chuprinin/186794-ottepel-sobytiya-mart-1953avgust-1968-goda-sergey-chuprinin/read/page-62.html 17. Шкловский Е. А. Чем жив человек // Лит. обозрение. – 1990. – № 7. – с. 10 – 14 18. Шнейберг Л. Я., Кондаков И. В. Быть или иметь? (Вокруг рассказа «Матренин двор») // От Горького до Солженицына. М., 1995. – URL: https://docs.yandex.ru/docs/view?tm=1644353386&tld=ru&lang=49095293.pdf
О сайте
Ссылка на первоисточник:
http://www.vsiep.ru/
Поделитесь в соцсетях: